Анна Ардова: «Я была ‘трудным ребенком»

— Софья, вы любите готовить?

— Терпеть не могу! Я в принципе не люблю стоять у плиты. И почти не стою. В этом плане я ужасная! Хотя нет, не так: я прекрасная, просто не люблю готовить! А для себя одной — тем более! Только по необходимости. Например, приготовлю завтрак. Кстати, я умею готовить вкусный кофе и составлять идеальные пропорции хлопьев и молока. И этого, я считаю, вполне достаточно! (Улыбается.)

— А если в дом нагрянут друзья, чем будете угощать?

— Мои друзья — это мои друзья. Они меня прекрасно знают и принимают такой, какая я есть. Однако голодным никто не останется, закуска найдется всегда! Скорее всего, это будет нарезка из сыра, колбасы, огурцов и фруктов. А еще угощу оливками, маслинами, орешками и медом. Кроме того, в моем доме для друзей всегда найдется хорошее вино… Вот как раз если я что-то приготовлю, мои друзья, я думаю, страшно удивятся и не поверят, что это сделала я! Знаете, это как в фильме «Отчаянные домохозяйки», где одна из главных героинь сделала вид, что сама испекла печенье, достав его из духовки, а потом в мусорном баке нашлась упаковка от этого самого печенья!

— Между прочим, очень изысканная закуска у вас получилась. К ней и готовить ничего не надо!

— В том-то и дело, что со вкусом у меня все хорошо. Но стоять у плиты не хочу. По крайней мере, пока.

— Как складываются ваши отношения с едой?

— Я очень люблю вкусно поесть, ведь еда — это часть нашей жизни. И здесь я ни в чем себе не отказываю — ем все, что захочется!

— То есть диеты и веганство — это не про вас?

— Нет, это совершенно не про меня! Я не сижу на диетах и спокойно ем мясо. Всегда его любила и сейчас не перестаю любить. Хотя в моей биографии был временной отрезок, когда я от него отказалась. Будучи школьницей, я увидела совершенно жуткий фильм о том, как забивают скот. Он произвел на меня такое шокирующее впечатление, что целых девять месяцев я на мясо даже смотреть не могла — не то что есть! Также для меня были под запретом все мясные бульоны и даже рыба! Но, скажу сразу, к веганству это не имело никакого отношения, я спокойно продолжала есть яйца и молочные продукты. Самое смешное, что я отказалась даже от любимых чипсов с беконом, хотя и знала, что нет там никакого бекона, а одна сплошная химия! Но через какое-то время мясо как-то незаметно снова вернулось в мой рацион.

— Но все-таки есть продукты, которые вы не едите?

— Как и у большинства людей, у меня есть некоторые проблемы с желудком. В результате чего я практически отказалась от чипсов, фастфуда, не ем тяжелую пищу, в том числе жареную.

— Соблюдаете ли вы какой-то режим в питании?

— Стараюсь не пропускать завтраки. Если знаю, что сегодня у меня съемка, то встану на два часа раньше, чтобы выпить воды, сделать зарядку, сходить в душ и позавтракать. В моей профессии завтрак важен чрезвычайно, потому что неизвестно, когда в течение дня смогу перекусить.

— И какие завтраки вам нравятся?

— Очень люблю каши, особенно овсянку. Эта любовь тянется из детства, потому что моя мама (актриса Анна Ардова. – Прим. авт.) готовила изумительные каши. Еще я очень люблю яичницу, хлеб, сыр и просто обожаю сырники! Мой идеальный завтрак — это каша и бутерброд с сыром.

— Расскажите, как вы готовите кашу?

— Кашу варю на воде, но обязательно добавляю в нее молоко, корицу, банан и мед.

— А какую еще мамину еду вы любите?

— Люблю мамин плов, ачму (грузинское блюдо, похожее на хачапури. — Прим. авт.)… Какую бы еду мама ни готовила — все у нее получается очень вкусным!

Стараюсь не пропускать завтраки. Мой идеальный — это каша и бутерброд с сыром.

— Часто ли вам удается путешествовать, и какая кухня мира вам наиболее близка?

— Я стараюсь почаще куда-то выезжать, а там — пробовать новые блюда. Среди прочих выделила бы средиземноморскую и грузинскую кухни. Средиземноморская мне нравится за легкость и простоту. Обед из рыбы и салата из овощей — что может быть лучше? В Грузии же вообще все можно назвать вкусным. Но питаться так постоянно я бы не рискнула, все-таки в грузинской кухне много жирной и тяжелой пищи. Больше всего мне запомнилось блюдо из говядины, которую сначала варят, потом, уже готовую, разрывают руками и подают с сыром… На Мальте я попробовала одно местное блюдо, которое мне очень понравилось, и сейчас я готовлю что-то похожее дома.

— Оно сложное?

— Нет, наоборот — очень простое. Это тосты с солью и медом.

— Какие продукты всегда есть в вашем доме?

— Это яйца, гречка и зерненый творожок. Кстати, недавно я придумала отличное блюдо: на тарелку кладем гречку, рядом — зерненый творожок и авокадо. Это блюдо я могу есть всегда!

— А вы любите ходить в кафе, ресторан?

— Если у меня выходной, ни за что в жизни не выйду из дома. Только если меня кто-то силком вытащит за руку. В свой выходной я обожаю быть дома, ходить целый день в пижаме… Максимум, что могу сделать — это почистить зубы. И если еды в доме нет совсем, я всегда могу пойти к маме. Но чтобы шикануть и выйти в магазин — нет уж, лучше я буду лежать.

— Что приготовит мама, зная, что вы придете?

— Мама — этот тот человек, который может приготовить шикарное блюдо из ничего. Вернее, из того, что найдет в холодильнике. У мамы нет одинаковых блюд, она всегда придумывает что-то новое.

— Как вы относитесь к сладкому?

— Хоть я и люблю здоровую пищу, все же я ужасная сладкоежка, и в сладостях себе отказываю редко.

— Шоколадки?

— Нет, шоколадки я себе покупаю редко, а вот перед пирожными, мороженым или тортиком устоять не получается. А еще в сумке или в рюкзаке у меня всегда лежит батончик из сухофруктов.

— Не боитесь поправиться?

— Любой нормальный ёжик перед зимой поправляется на 200 граммов. Вот и я, как этот ёжик, каким-то образом тоже могу набрать лишнее. Поэтому стараюсь не есть на ночь, чтобы еда успела перевариться и ночью организм отдыхал, а не работал, занимаясь перевариванием пищи. Никогда не считала калории, но в то же время, к сожалению, я не из тех везунчиков, кто много ест и не поправляется. Но я умею договариваться со своим организмом. Например, если съела много сладкого, в последующие два дня от сладостей откажусь — посижу на гречке, например. Но не до голодного обморока, иначе я становлюсь злой. Не представляю, как люди сидят на диетах! И еще мне кажется, что, если не знать о калориях, они о тебе тоже не узнают и просто пройдут мимо!

Тосты с солью и медом

Поджарить хлеб в тостере и намазать сливочным маслом. Потом посыпать солью и сверху намазать медом. Сочетание сладкого и соленого дает необычный, но очень приятный вкус.

• Елена Соколова

Сын Анны Ардовой отказался жить с ней

Анна Ардова говорит, что ей комфортно в одиночестве, и признается, как хорошо принадлежать самой себе. Помимо работы, съемок и спектаклей, у Ардовой много увлечений — она прекрасно готовит, собирает и пытается сама писать картины, выращивает цветы. Актриса, которой в сентябре исполнилось 48 лет, повторяет, что на свете есть масса самых прекрасных вещей – книги, фильмы, театр, йога, подруги и дети.

У востребованной актрисы, обладательницы премии ТЭФИ, Анны Ардовой детей двое – 21-летяя дочь Соня, имени отца которого актриса до сих пор не хочет даже вспоминать, и сын Антон от Александра Шаврина. Как говорят знакомые, и судя по совместным фото в социальных сетях, бывшие супруги продолжают поддерживать дружеские отношения. Но актриса сейчас живет одна. Год назад уже взрослая София Ардова, окончив театральную студию и получив место в труппе МХТ им. А.П. Чехова, переехала. А сын – 16-летний Антон, как впервые призналась Ардова в передаче НТВ «Однажды», узнав, что родители решили развестись, заявил, что будет жить с отцом.

«Я тут же всем психологам трубить – что делать? Что делать? «Если мальчик хочет остаться с отцом, – сказали мне, то должен остаться с отцом. А ты потерпишь». И я ушла», – рассказала Ардова в интервью.

Но через какое-то время, увидев, что сын начал набирать вес, Ардова решила, что должна вернуться. «Подумала, что это у него на нервной почве. Он очень переживал», — сообщила артистка. Так она еще пять месяцев прожила под одной крышей с тогда еще официальным мужем Александром Шавриным.

Неизвестно, сколько бы еще длилась такая странная жизнь супругов, желающих развода, если бы не их сын. Именно он, как теперь рассказывает Анна, «отпустил» ее.

«Сам Антон два года назад, ему было 14 лет, вечером мне сказал: «Мам, я больше не могу с папой в одной комнате спать. Ну в общем, иди к себе, в свою квартиру уже, живи там. А я взрослый мальчик, до тебя 20 минут. Если что, я дойду». Вот тогда он отправил меня, и я ушла. Сначала я очень скучала и страдала по Антону. Сейчас уже привыкла, что Тоху я редко вижу, но скучаю отчаянно», – откровенно поведала актриса.

Кстати сын Анны Ардовой, как и его сестра, решил продолжить династию. Будучи подростком, он снимался в маминых скетчкомах «Одна за всех» и «Женская лига», а позже сознательно выбрал актерскую профессию. Сейчас Антон Шаврин — студент театрального колледжа Олега Табакова.

Игорь Хрипунов: «С Соней Ардовой мы расстались друзьями»

Игорь Хрипунов давно радует своих поклонников в театре, хотя и в кино некоторые его работы привлекали внимание, как в «Холодных берегах» или «Ледоколе», но роль утонченного сомелье в новом сезоне «Гранда» стала свежей струей в любимом многими сериале. О самом Игоре известно немного, только его серьезный роман с коллегой по МХТ Соней Ардовой стал достоянием общественности, и потому понять, какой он, похож ли на кого-­то из своих экранных и театральных героев (а среди них есть даже булгаковский Иешуа), безумно интересно. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Игорь, с удивлением обнаружила, что вы уже два года как ушли из МХТ, играете лишь некоторые спектакли…

— Да, это было продиктовано моим желанием учиться кинорежиссуре. И хотя пока это так и не реализовалось, тогда я решил, что самое разумное — выйти из штата. На данный момент сотрудничаю с четырьмя театрами: МХТ, Наций, Табакова и Пушкина. В Театре Наций играю самое интересное из того, что у меня в принципе было за все время жизни на сцене, — «Иранскую конференцию» по Вырыпаеву. Так что, наверное, мой вариант обучения — это «короткий метр», который буду снимать сам. Мы с Анной Симаковой, выпускницей МШК с курса Алексея Попогребского, уже работаем над очень интересной «коротышкой» про анестезиолога, который заведомо лжет, пытаясь на медицинской комиссии оправдать своих людей за гибель пациента, и в это время переживает серьезную драму в семье. Здесь я стану играть главную роль. Это будет история о тотальной власти лжи. Надеюсь, что в скором времени ситуация в стране улучшится, и мы вступим в активную фазу. В МХТ играю периодически, к сожалению, редко в «Мастере», там уже есть другой состав.

— Сложно было согласиться на такую роль?

— Да. Расскажу смешную историю. Как-­то я вдруг заметил, что если в сценарии есть ремарка «что-­то хрипит» или «кто-­то» (смеется), то читающий это сразу вспоминает про артиста с фамилией Хрипунов. Как в случае с назначением на роль Иешуа. Иисус Христос — И. Х., как и Игорь Хрипунов… Такие забавные вещи неожиданно становятся определяющими. Может быть, все это просто мои домыслы, но теперь я все время на это обращаю внимание.

— Вы не скучаете по МХТ и вообще по театру-­дому? И вам не предлагают вернуться?

— Чуть ли не каждый месяц мне поступают предложения вернуться, и думаю, что с Женовачем у меня тоже все хорошо сложилось бы. Но меня устраивает мой сегодняшний статус. Поэтому не спешу снова в кабалу, иду в театре лишь на самые увлекательные предложения. Надо быть честным, мне уже неинтересно заниматься творческими поисками, если это не приносит денег, — прошли времена, и они были лучшими, когда я репетировал с Кириллом Серебренниковым, Константином Богомоловым, Юрием Бутусовым.

«Одна часть меня отмерла и превратилась в броню. Идет процесс очерствения, появилась доля здорового цинизма. Иначе бы я просто сошел с ума»

Фото: Ксения БУБЕНЕЦ

— Не поверю, что вы ставите материальный стимул во главу угла. И «короткий метр» не сулит больших денег…

— Совершенно верно, а короткометражка — всецело мое детище. Но, конечно, я не настолько меркантильный человек, хотя и в отрыве от заработка не могу себя мыслить, потому что помогаю своим родным, которые остались в Саратове и Саратовской области. Надо оказаться там один раз, чтобы понять, за какой гранью нищеты живут эти люди. Я понимаю, что для них — не чужой человек, и не могу спокойно существовать, зная, что у тети подметка оторвалась на сапоге. Поэтому уже не могу себе позволить заниматься просто искусством, если это не что-­то прямо «взрывающее» меня. Иногда такое возможно и из симпатии к человеку, с которым буду работать.

— Ваша мама говорила, что лучше бы вы выучились на водителя или медбрата. У вас довольно простая семья или это шутка?

— Нет, действительно самая простая семья. Папа — инженер по образованию, сейчас на пенсии, подрабатывает, чтобы не сидеть дома, на клинских очистных сооружениях, а мамочка была и учителем, и бухгалтером. Ее нет уже, к несчастью, три года. Все произошло как по классике — неожиданно, и, собственно, именно это стало главной причиной, по которой я не стал учиться, потому что вылетел из жизни по полной программе. Ее слова были искренними, потому что она видела, каким истощенным, издерганным, недовольным собой я приезжал в Саратов на каникулы во время учебы в Школе-­студии МХАТ и в первые годы работы в театре. Она действительно полагала, что лучше найти профессию, которая бы меня не так эмоционально изнашивала.

— Очень сочувствую вашему горю и, увы, понимаю. Но семья у вас все-таки интеллигентная, получается, мама говорила не без иронии…

— Но мама из глухой деревушки, у нее в роду, в общем-­то, все крестьяне. У папы в этом смысле по-­другому: и сестра, и мать — математики, и отец был большим начальником.

— А меня не покидает ощущение, что вы потомственный интеллигент, даже аристократ: немного несовременный, мягкий, очень деликатный…

— Спасибо. (Улыбается.) А это все черты маленьких обществ. Я помню, как мы приезжали к бабушке, маминой маме, и там собирались удивительные застолья. Мне кажется, что все это оттуда, даже от тех песен, которых я очень много знаю благодаря маме. Я получал удовольствие, когда стоял перед этими добрыми пьяными людьми и пел выученную с мамой песню или рассказывал какую-­то историю. В подростковом возрасте у меня уже не было никаких затруднений в выборе профессии. В школе меня держали только потому, что я там готовил все праздники, выступал в клубе. И в шестнадцать лет я пошел по стопам Табакова: учился на базе Саратовского ТЮЗа.

Фото: Ксения БУБЕНЕЦ

— Не было ли проблем в детстве со сверстниками из-­за вашей мягкости?

— Это хороший вопрос, потому что дейст-вительно проблемы были, так как я рос таким… маминым сыном, очень нежным и ласковым мальчиком, но трусоватым. Любое проявление грубости, хамства и агрессии меня вводило в ступор, и я часто пасовал под напором какого-­то более крупного и наглого мальчишки и неоднократно бывал унижен. Прибегал к маме. И однажды ей не понравилась моя трусость. У нас произошел конфликт с армянином, самым страшным бандитом в районе, а его дядя имел магазин, и в очередной раз, когда он унижал меня и моих друзей, я пришел к маме и пищал, что подожгу его магазин. А она вдруг сказала: «Ну и подожги!» Таким образом она пыталась заставить меня мыслить немного в другом направлении, смелее, что ли. Это было странно, я ждал поддержки, каких-­то уговоров, и вдруг — эти ее холодные слова. Она была исключительно смелой женщиной. Никто из моих родных не обладает такой внутренней силой!

— Чувствуется ваше отношение к маме. После ее ухода вы изменились?

— У меня была одна жизнь до и совсем другой стала после. Мама — это, конечно, мое все. И мягкость, и порядочность, и все те качества, которые я считаю лучшими в себе, привиты ею совершенно разными способами. Это катастрофическая потеря для меня. Я просто почувствовал желудком, что она ушла из жизни. Меня вдруг дико скрутило, а потом я понял, что это был тот самый момент. Вот такая связь у нас была. И теперь ЭТО — отправная точка, с которой соотносится все. Сейчас одна часть меня отмерла и превратилась в броню. Идет процесс очерствения, появилась доля здорового цинизма, иначе я бы просто сошел с ума. С другой стороны, эта трагедия заставила меня быть внимательней к окружающим, уровень эмпатии поднялся — хотя он и до того был, как мне кажется, высоким, но теперь я стал еще чувствительнее, понимаю, что жизнь трагически коротка.

— А о чем вы мечтали, учась в Саратове? Что виделось в будущем мерилом успеха, счастья, возникали ли мысли о кино?

— О кино я вообще не думал, съемки казались чем-­то фантастическим. Пределом мечтаний виделась работа в Московском Художественном театре: там и Табаков, и другие великие артисты. Перед самым переездом в Москву, помню, выходил в ночь или ранним утром на улицу, забирался на высотку и смотрел на город. Ничего подобного я раньше не делал. Думаю, это было связано с принятием решения. Как будто я себе места не находил или, наоборот, искал что-­то новое. Когда же узнал, что принят в Школу-­студию МХАТ, летел над Камергерским переулком и кричал маме в телефон: «Мама, я поступил во МХАТ, теперь у нас все будет прекрасно!» Это было в 2003 году. Жизнь потом показала, как наивно было то мое восклицание…

— А что именно жизнь показала и когда? Ведь вас сразу после окончания взяли в МХТ, сейчас у вас все очень неплохо в профессии.

— Сейчас — да, но на четвертом курсе мне стало ясно, что не сбудется моя мечта работать в МХТ. Все мы попадали в Театр Пушкина автоматом, потому что Роман Ефимович Козак был нашим мастером, а я на тот момент уже играл там в нескольких спектаклях.

— Так как же вы все-таки оказались в МХТ?

— С подачи Марины Брусникиной, за что я ей очень благодарен. Она замолвила обо мне словцо. А у Олега Палыча было невероятно развито чувство землячества. Но не скажу, что в МХТ сразу вскрылись невероятные бонусы. Как-­то Табаков сказал Миронову, когда тот увидел себя в распределении на «Ревизор» далеко не в первых ролях: «Да, Жень, ну ты въехал в театр не на белом коне». Так вот, я в МХТ в какую-­то щель пролез, под конем. (Смеется.) Полгода выходил в крошечной роли в «Последней жертве» — Золотовицкий говорил мне: «Водочку принеси!», и я приносил. А потом появился Писарев с «Коньком- горбунком». Но взрыв моей активности случился позже. Это произошло после того, как я за день ввелся на роль Юры Чурсина — главного злодея в «Пиквикском клубе»… И, видимо, как поощрение на одной из ближайших к сцене гримерок появилась табличка с моей фамилией. (Смеется.) Это было очень приятно. Наверное, Олег Павлович — это самый главный человек, с которым меня свела судьба: я ему всем обязан. Жаль, что в силу своей закрытости я не воспользовался всеми возможностями для общения с ним — а он мне даже звонил, что было просто шоком, я не был готов к этому, потому что осознавал его величину и свою ничтожность. Поначалу меня все со смехом называли «Надя Табакова», потому что он говорил: «Вот надежда моя — Хрипунов», но, видимо, я не оправдал его надежд, разочаровал. Произошла история, после которой он посчитал, что я зазвездил или охладел к профессии. Хотя это было просто недоразумение. Как-­то мы показали капустник на Старый Новый год, и самый успешный номер — его и сейчас можно увидеть на YouTube — был про ввод в МХТ. Мы подурачились, и буквально через день я получил предложение играть вместо Миронова в «№13D». Попутно мы репетировали «Мастера и Маргариту», Машкова не было, вместо него нами занимался Сергей Беляев, который бил меня по рукам постоянно: «А Женя не то… Женя не так…» — и я, скажем так, в полноги репетировал, думал, что сейчас попридержу свои силы, распределюсь, а на премьере как дам жару! И, видимо, ошибся: надо было сразу показать всю свою состоятельность, а я посчитал, что время для раскачки еще есть, но тут мои репетиции и закончились. Я начал узнавать, в чем дело, дошел до самого Олега Палыча, и он мне сказал: «А мне доложили, что ты не хочешь играть там». И я уже не был надеждой, и табличка перестала висеть на одной из первых гримерок, то есть вот такой скоростной лифт у меня был вверх-­вниз. В тот момент закончилась лояльность Олега Павловича. Так что все это невесело было.

Фото: Ксения БУБЕНЕЦ

— Кино давно существовало в вашей жизни, но сейчас появились яркие работы. Одна из них — в «Гранде»…

— «Гранд» — моя любимая история. Блестящий проект по всем параметрам. Наисмешнейший сценарий — иногда приходится собраться, чтобы не «расколоться» в кадре. А сколько я узнал о вине! Смогу теперь поддержать любой разговор на вечеринке сомелье. (Смеется.) Сейчас уже снимаем четвертый сезон — второй с моим участием. Конечно, кино у меня по-­прежнему не так много, как мне хотелось бы, потому что есть и желание, и силы, и интерес, и уже какой-­то опыт, но буду надеяться, что со временем это будет только прирастать.

— Вам не хватает главных ролей? На мой взгляд, наличие такой яркой внешней индивидуальности таит в себе коварные минусы…

— Согласен. Главные роли получают прежде всего герои, а это люди сильные, красивые, высокие, приятные женскому глазу. Мне бы хотелось в кино сыграть что-нибудь трагикомическое. А у нас чаще всего там все по шаблонам происходит.

— Среди ваших ролей достаточно много людей в погонах и бандитствующей публики. И те, и другие от личности Игоря Хрипунова, на мой взгляд, очень далеки…

— Да, хотя играю их я, а значит, есть в них и что-­то мое. У меня был удивительный случай, еще в Школе-­студии МХАТ. Я учился на втором курсе, вышел в Камергерский переулок и поймал на себе пристальный взгляд. Я обернулся и увидел своего педагога, который меня, что называется, «сканировал». После этого он мне предложил прочитать «Записки из подполья», и я был поражен, насколько это все про меня. Кто-­то говорит, что все герои Достоевского выдуманные, но я — живое тому опровержение. Вы можете представить мой шок, когда происходящее в жизни и в произведении стопроцентно коррелировалось, я отбрасывал книгу и думал: «Как они это увидели?!» Я один в один, как герой, общался с людьми. Только эмоциональный накал был не тот, конечно. А теперь я изменился, перестал бояться чего-либо, полюбил себя и, самое главное, принял. Если раньше меня трогала до глубины души критика в мой адрес, то сейчас появилась крепкая броня.

— В какой стадии находятся ваши отношения с Соней Ардовой?

— Мы не вместе уже целый год, но расстались друзьями, общаемся и с ней, и с ее прекрасной мамочкой. Я их очень уважаю, они талантливые люди. Но в какой-­то момент я понял, что Соне всего двадцать три года, пусть она занимается своим развитием, делает карьеру. Она к этому стремится, и у нее все получится. Соня открыта для многообразия мира, ей, наверное, нужно просто погулять пока. Но, главное, я не был для нее тем, кем она была для меня: и потенциальной женой, и матерью моих детей, всем. Года через два совместной жизни я вдруг с ясностью осознал это.

— Может, надо было просто подождать — или любовь прошла?

— Здравый смысл говорит о том, что иногда лучше любить на расстоянии. Не хочу возвращаться в ту историю. Я несколько по-­другому представляю себе семью.

— А как до этого складывались ваши отношения с прекрасным полом?

— Меня всегда очень захватывали чувства. Так было и в Саратове, и в Москве. Влюбленность врывается в твою жизнь, и ты превращаешься в счастливого безумца. Я был не раз счастлив и остро несчастлив, когда все заканчивалось по разным причинам. Но любовь — это прекрасно, даже если это такая горькая история, как та, что начиналась в Саратове. Тогда девушка любила меня, а через десять лет мы встретились в Москве, она очень изменилась, и уже сильно влюбился я. Как оказалось потом, я был обманут, это больно ударило по мне. Конечно, это нельзя соизмерить с болью от потери мамы. Но тогда казалось, что разрушился мир. После разрыва я приехал к своему другу и земляку Диме Куличкову, и он, пытаясь меня вывести из подавленного состояния песней, поставил Магомаева: «Как теперь живешь ты, милая моя?..», и я как начал рыдать! (Смеется.) Спустя год я еще переживал, а сейчас вспоминаю и смеюсь. Как удивительно время меняет все…

— Некоторое время назад вы говорили, что самое главное — любить и быть любимым. После тяжелой для вас потери и расставания с Соней это желание в силе?

— Ничего не изменилось. Я не знаю: для кого любовь не двигатель? Что еще может тебя греть? Безусловно, есть опустошенность из-­за потери, и расставание не добавило радужных чувств и мыслей, но все равно желание никуда не исчезло. Просто сейчас я могу сказать, что пока закрыт на ремонт. (Улыбается.)